Высокочтимый и Просвещённый Граф!
В сей час перемен и смутных теней, коими обвеяны ныне дворы Государства, считаю долгом моим уведомить Вас о весьма тревожном и загадочном событии, окутанном вуалью земли и тени.
Некто Пётр Татищев, рождённый не в роду знатном, а в грязных недрах южных крестьянских селений около Самары, каким-то неприличным и, вероятно, бесчестным образом пробрался в ближайшее окружение Государыне. Муж сей — некогда звался Крысов, имя его гнусное, годящееся крысе, что грызёт в темных закоулках забытых деревень, ныне, словно скверной колдовской силой, облачился в знатное имя Татищев.
Речь его исполнена загадок, в очах пылает некий нечестивый огонь, движения же его странны и неуютны, словно духи кощунственные из чернозёмных ям и выгребных ям влекут его вперёд. В придворных кругах ходят слухи, что присутствие его есть святотатство пред лицом самой Государыне — тень, брошенная нечистым порождением земли и навоза, ползающая там, где должно быть лишь светило и благородство.
Тем не менее, по воле Императрицы, в её прихотях и в последние годы жизни, сие дерзкое создание принимается с удивительным снисхождением — быть может, для насмешки над умирающим величием Империи, а может, чтобы ухватиться за какую-то запретную силу, таящуюся в осквернённой крови его жил. Посылаю сие донесение не только как известие, но и как мольбу к Вашей мудрости: как долго ещё священные чертоги будут терпеть сие осквернение, чей род и натура воняют конюшнями и отбросами, а не кровью благородных домов?
Да обратит Ваше Превосходительство на сии слова должное внимание, подобно человеку, что видит медленное гниение под позолотою, и предпримет меры, дабы эта язва не распространялась далее во сердце двора.
Остаюсь с глубочайшим уважением и бременем тяжкого долга,
Ваш покорный слуга,
Князь Михаил Воронцов
